Grozny Posted March 19, 2004 Share Posted March 19, 2004 Предлагаю здесь публиковать сами рассказы, касающиеся метро или ссылки на них. Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Kernel32 Posted March 19, 2004 Share Posted March 19, 2004 А вот и первый (для затравки) ЧЁРНЫЙ МАШИНИСТ Я не верил, что я мёртв,Я слышал брань и плач… Помнишь, в детстве, ты спускался в тишину подземных залов? Тебя манила черная пустота туннеля, тебе было страшно смотреть сквозь ступени эскалатора. Ты с детским любопытством смотрел в кабину машиниста. Каждый раз, видя свет в тоннеле от приближающегося состава, ты ожидал увидеть что-то страшное и непонятное. Ты с упоением слушал рассказы одноклассников про странные вагоны без окон, выходящие на безлюдные станции рано утром или поздно вечером… Ты боялся зайти в пустой вагон, только что вышедших из темноты. Ты подолгу всматривался в черную пустоту за светофором. Ты не раз слышал рассказы дворовых мальчишек про Чёрного Машиниста. И каждый раз, убегая со двора на свою вечно пустую конечную станцию, ты с нетерпением ждал, когда и тебе покажется страшный Чёрный Вагон из тоннеля…Так было и в этот раз. Хотя много лет прошло с тех пор, как ты перестал верить школьным сплетням про чертей в заброшенных тоннелях, но тебя до сих пор манила тишина подземных дворцов. Ты сидел снова на своей скамейке в конце станции. Много мыслей в твоей в голове возникало, когда ты так упоенно смотрел в пустоту, которая начинается за лестницей у путей. Так было день, два назад. Так было месяц и год назад. Тебе казалось, что так было всегда. Ты сидел и смотрел на водяные подтеки на стене туннеля. Но на этот раз твои мысли не пробегали одна за другой. Тебя беспокоило только одно. Словно одна и та же реклама, которую каждый вечер показывают по телевизору, тебя доставала всего одна лишь мысль: «Почему, - думал ты, - почему она ушла от меня? Почему ей интересно болтать с этим вечножующим созданием о глупости окружающего мира? Почему она, единственная, кто мог так же долго и тихо смотреть в пустоту, думать о прошлом и будущем, решила бросить это подземное царство вместе с его вечным стражем?..»Ты смотрел на бесконечное переплетение кабелей на стене. Но эта вечная путаница не успокаивала тебя так, как прежде. Бесконечность уходящей полоски рельс тебе теперь не казалось символом вечной жизни. Ты хотел ответа, решения, хотел видеть свет в конце своей, как казалось теперь, никому не нужной жизни. Ты сидел и молча думал, тебе было уже все равно – что будет дальше. Вдруг тебя разбудил далекий гудок состава, шедшего где-то там в пустоте. Ты встал и шагнул туда, вниз, в бесконечность, навстречу свету приближающегося шестиглазого монстра…Кажется, прошла вечность, прежде чем ты открыл глаза. Тебя испугал мерный стук колес на стыках рельс и легкое поскрежетывание токоснимателя о контактный рельс. Ты сидел в кабине состава на месте помощника машиниста. А рядом с тобой…. был Он. В черной кепке штурмовиков СС, которые ты видел в старых фильмах, в черной форме с серебряными черепушками на погонах, вместо звезд. Было темно, лишь еле различимая подсветка скоростемера и манометров приятно успокаивала глаз. В три больших окна кабины было видно старый двупутный тоннель. Ты повернул голову в сторону зеркала, и увидел, что ты едешь в старом четырехвагонном немецком составе черного цвета. Ты знал, что такие поезда после войны пришли с запада.Наконец, твой спутник оторвал свои глаза от стрелок приборов и повернулся к тебе. И стал тихо говорить на ставшем внезапно таким понятным немецком:- Ты ждал меня давно. Ты знал, что те, кто меня видят, уже не возвращаются наверх. Но ты все равно меня ждал. Тебе наскучил свет солнечного света, ты не хотел видеть ни бесконечность лесов, ни переплетения каменной тайги города. Но ты поспешил уйти в черную бесконечность подземелий. Ты думал, что тишина подземелий – это и есть то вечное спокойствие, ты хотел найти здесь вечность. Ты думал, что найдешь свой бесконечный путь, по которому ты будешь идти вечно, и ничто тебя не остановит. Ты хотел стать отшельником, уйти вниз от этой суеты города, и от этой быстроты рек и ветров. Но тебя манила лишь вечная пустота тоннеля, а не свет подземных дворцов.Но ты не знал, что тишина подземелий – это не то, что ты привык ждать. Здесь нет вечности. Здесь – лишь отображение той жизни, что происходит там, наверху. И я покажу тебе её.Твой черный спутник медленно перевел рычаг на «ход 1» и состав стал постепенно разгоняться, а затем медленно вышел на слабоосвещенную станцию и затормозил. Взглянув в зеркало, ты увидел его ставшие желтыми бока, и множество людей, стоящих в нетерпеливом ожидании на платформе двухэтажной станции. Поезд с шипением открыл свои двери, и Машинист продолжил свою речь:- Посмотри внимательно на платформу. Вот в вагон зашли две девушки. Одна из них будет ездить в метро почти всю жизнь. Станет архитектором, благодаря ей ввысь вознесутся сотни зданий, в которых будут работать сотни и тысячи людей. Многие и многие в комнатах, которые она еще не придумала, будут рождаться светлые идеи. Другая вернется завтра в своё южное село. Пройдет всего несколько лет и её угонят на запад те, что пришли разбойничать на вашу землю. Уйдет она вместо своей сестры, у которой был маленький сын. И спустя десятки лет её будут помнить. Ты видишь паренька с карандашом и листком бумаги. Пройдет всего два года, и он уйдет под стволами винтовок в северный край, откуда ему будет уже не суждено вернуться. Но пройдут года и его рисунки украсят сотни книг. И сотни людей будут смотреть с любопытством на странного помощника, выглядывающего из кабины поезда подземки.Вот мы снова в тоннеле, но близок уже свет новой станции. Здесь в поезд никто не заходит – эти люди спустились сюда, не затем, чтобы ехать. Там, наверху, рассекая своими черными крыльями, адские машины несут разрушение и страх на город. Видишь парня в форме там, на лестнице. Пройдет лишь несколько минут, и его завалит осколками шпиля вестибюля станции, когда он будет подталкивать к платформе женщину с ребенком. Вестибюль останется стоять на долгие года, но никогда на него вновь не поставят тот величественный шпиль.Сейчас уже темно, и мы можем спокойно выйти из тоннеля туда, наверх, к следующей станции. Видишь, там, по переходу над наземными платформами, бежит девушка и парень. Они приехали всего лишь вчера в город с восточного конца страны. Парень станет знаменит, он будет известным актером. Но, как и ты, будет спускаться по вечерам в подземный город и, смотря на проходящие поезда, будет вспоминать эту девушку, с которой они даже не успели попрощаться, когда виделись в последний раз. Их тогда просто рассекла толпа на привокзальной станции.Вот мы выходим на перрон настоящего подземного дворца. С освещенных витражей на нас смотрят пианисты, художники, рабочие. Видишь мальчика, который с интересом водит рукой по позолоте бордюра пилона? Пройдет двадцать лет, и его музыку будут слушать люди в десятках, сотнях, тысячах километров отсюда. Но вернуться на родину он сможет лишь к старости, и, спускаясь на эскалаторе в уже отреставрированную и сверкающую огнями станцию, он будет вспоминать, как заходит в наш сине-зеленый вагон.А эта, невзрачная на взгляд станция, будет помнить, как в ее сводах стояли многие ученые и рабочие, художники, музыканты, простые служащие и знаменитости. Запомнит она, как в её серых кирпичных стенах будут браниться с дежурной два паренька с фотоаппаратами…Видишь эти железные стены без облицовки? Это тоже станция. Пройдет немного времени, и рабочие смогут, наконец, построить выход с неё. И среди бедности оформления своих соседок она засверкает яркими красками. Через нее будут ходить каждый день десятки и сотни людей. Сын того работяги, который сейчас привез на стоящем на соседнем пути мотовозе мрамор и алюминий для стен, будет здесь ждать свою знакомую.Посмотри на этот огромный свод станции, украшенный фресками. Пройдет немного лет, и этой девушке, стоящей у нашего сине-белого состава, станет очень туго. Она будет несколько лет торговать в этих сводах дешевой газетой. Но однажды она решит круто изменить свою жизнь, и добьётся большого успеха. И лишь спускаясь по утрам в метро, будет вспоминать жесткое сиденье нашего семивагонного поезда, впервые увозящего пассажиров по новому тоннелю.Взгляни теперь в большое лобовое стекло нашего серебристого поезда, въезжающего на эту светлую двухъярусную станцию. Мы здесь не будем останавливаться. Наш поезд пойдет на линию, первые пассажиры на которой появятся лишь завтра. Мы пройдем через соединительный тоннель и выйдем на новую надземную станцию.Ты хочешь спросить, зачем я тебе все это показал? Я хочу, чтобы ты понял, что тоннель – это всего лишь соединение. Он должен быть темным и страшным. Но он ведёт к станции, светлой и полной людей. Когда ты в следующий раз спустишься вниз, остановись посреди освещенного зала. Посмотри на лица людей, спешащих по своим делам. Подумай о том, что они сделают в будущем. И помоги им. Поднимись наверх, помоги молодой паре найти нужную улицу, Вытолкни хулигана из заполненного автобуса, поднимись на последний этаж высотки и запомни, а лучше, нарисуй этот город таким, чтобы его знали и твои дети, и твои внуки. Придумай проект новой магистрали или нового театра. Напиши свой рассказ, повествующий о твоем пути в этой жизни. Главное, не стой в стороне. Иди вперед.Впереди замаячил сначала неясный, а потом ослепительный свет. Что-то щелкнуло у тебя в голове, и ты увидел обычного машиниста над тобой. Ты лежал на своей любимой скамейке. Машинист состава, вышедшего частично на станцию, пренебрежительно посмотрел на тебя и буркнул: «Еще один летчик», и пошел к себе в кабину. А ты вскочил и быстро побежал по своему короткому эскалатору туда, наверх, к свету…Когда ты едешь утром в час-пик, и вагон внезапно останавливается в тоннеле – прислушайся, и ты услышишь еле заметный шум идущего где-то рядом состава. Это Чёрный машинист ведет свои старые вагоны сквозь пустоту подземелий. Лишь иногда он выходит на станции, поднимает с путей упавшего туда не нашедшего цели своей жизни человека. Он видит все, он помнит всех. И он знает, что главное в жизни – это не темнота перегонов, а свет станций, на которые мы едем. И не важно, доедем ли мы до них, или решим сойти раньше. Главное то, что мы должны ехать ради светлой цели, а не радоваться свежему воздуху пустынных тоннелей. И если твой поезд уходит с одной из светлых и красивых станций, то он придет на другую, не менее яркую и прекрасную. Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
gothicserge Posted March 19, 2004 Share Posted March 19, 2004 Весьма прикольно Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
EqM Posted March 28, 2004 Share Posted March 28, 2004 Класс !!!!!!! Рассказ может оживить любого человека в депрессии (как я 8) ). Спасибо, Grozny! Я понял, что я хочу от жизни... Ну или почти понял... (см. мою подпись) Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Guest Гость Posted March 28, 2004 Share Posted March 28, 2004 очень. интересно. спасибо что открыли мне глаза на мир. Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Guest Гость Posted March 31, 2004 Share Posted March 31, 2004 Очень интересно было прочитать рассказ. спасибо. кстати, я дважды ездила в кабинах поездов. первое ощущение, когда ты выезжешь из темного туннеля, станция находится немного выше, свет в конце тоннеля становится все ярче... прям второе рождение, переосмысление всех своих ценностей и мыслей.вотъ. Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Guest Гость Posted April 1, 2004 Share Posted April 1, 2004 http://www.m-e-t-r-o.boom.ru :wink: Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Sonic Posted April 17, 2004 Share Posted April 17, 2004 Владимир Васильев. Скромный гений подземки. Фантастический рассказ-диптих. Часть первая, почти не фантастическая. Станция "Маросейка". Глебыч в этот вечер поддал крепенько. Hе до полного свинства, какиногда, увы, случается и с самыми достойными людьми - только доблаженной улыбки, восхитительно нетвердой походки и тогонеповторимого состояния души когда любишь весь этот скотский мирневзирая на всю его неоспоримую скотскость. В метро Глебыча пустили вобщем-то без эксцессов, хотя бабуля на входе глянула с укоризной, амолоденький милиционер с некоторым сомнением в голосе и позеосведомился: - Куда ехать-то помнишь, гуляка? - Обжаешь, слживый! - максимально бодро ответил Глебыч, глотаяполовину гласных. Хотел было рукой махнуть, бесшабашно эдак, нововремя спохватился: не хватало еще потерять равновесие и растянутьсяна выложенном плиткой полу, между турникетами и милицейскимиботинками. - Измйлвский Прк, дже бз прсадок! Пследний вгон, чтоб квыхду пближе! - Hу-ну... - пробурчал милиционер без энтузиазма. - Ладно, ступай...Hе усни только. Если доедешь до Щелчка - оттуда уже не отпустят. Глебыч благоразумно смолчал и осторожно зашагал к эскалатору подовольно замысловатой синусоиде, но в общем и целом уверенно. Садился он на Арбатской, так что ехать действительно предстояло безпересадок, что в его положении являлось безусловным плюсом. К тому жебыло уже сильно заполночь и на переход легко можно было и не успеть.Учитывая возвышенное состояние. Поезд пришел очень удачно - буквально через минуту после того, какГлебыч плюхнулся на ближнюю к концу платформы скамейку. Благополучнопогрузившись в последний вагон, Глебыч подумал: "Эх, чего бы в Москвебез метро народ делал? До утра добирался бы, ей-ей..." Поезд тронулся. Под мерное покачивание Глебыч не боялся уснуть:покачивание вагона убаюкивало, но почему-то никогда не усыпляло, нето что качка на воде. Hа какой-нибудь лодчонке или теплоходе Глебычмог отключиться в пять минут, но в метро - никогда. Проверено годами. Примерно посередке перегона Площадь Революции - Курская поездпочему-то пошел тише, а потом и вовсе остановился. "Во! - Глебыч порадовался собственной мудрости, когда не поленилсядойти до Арбатской. - Точно на переход не успел бы!" Тот факт, что в противном случае пришлось бы ехать по другой ветке,где поезд совсем не обязательно стоял бы какое-то время в тоннеле, отвнимания цинично ускользнул. Стояли долго, несколько минут. А потом во всех вагонах неожиданнопогасли лампы, только жиденький свет аварийного осветителя где-топозади на стене тоннеля позволял видеть хоть что-нибудь. Особеннопосле того как глаза привыкли к темноте. Кроме Глебыча в вагоне ехали только двое парней с пивом и среднеговозраста военный, читавший газету в противоположном от Глебыча углу.Без света ему, понятно, стало не до чтения - было слышно как оннервно шелестит своим "Спорт-экспрессом". Глебыч, по-прежнему совершенно не расстроенный задержкой, обернулся ипоглядел наружу, в неверную тьму. Hа миг ему показалось, что тьма застеклом стала чуток плотнее, нежели в вагоне. А потом... Тьма словно на самом деле сгустилась за окном, совсем рядом, ивнезапно рывком перескочила из тоннеля в вагон, окутав Глебыча,поглотив его. Стало трудно дышать. Очнулся Глебыч только за Электрозаводской. Военного с газетой ввагоне уже не было; двое парней как ни в чем не бывало дули своепиво; добавился мрачный тип, похожий на скорого кандидата в бомжи, нопока еще не докатившийся до соответствующего состояния одежды ивнешности. В ушах эхом отдавался голос дикторши: "Осторожно, дверизакрываются, следующая станция - Семеновская". Глебыч потряс головой. В голове было гулко и пусто. Hеужели все-такиуснул? Быть не может! Секундой позже Глебыч сообразил, что хмель из его организманепостижимым образом улетучился и нынче он трезв до сквозняка из ухав ухо. Hа Измайловском парке он совершенно твердой походкой покинул вагон ив состоянии легкой ошарашенности поднялся по лестнице. Вышел известибюля под открытое небо, поглядел на тусклые фонарики звезд,вдохнул ночного воздуха. "Чудеса! - подумал Глебыч малость растерянно. - Протрезвел!" Уже дома, минут через пятнадцать он обнаружил в кармане курткипрямоугольничек плотной бумаги, которого еще на Арбатской там не было. Визитная карточка. Плотная, черная, глянцевая. С золотистыминадписями: по центру - "Гений Подземки"; ниже - "Москва", еще ниже,мелким шрифтом - "Арбатско-Покровская линия". И все. Hи адресов, ни телефонов. - Чертовщина какая-то! - пробормотал Глебыч уже вслух и задумчивоопустился на обувную тумбу. Визитка осталась на ней же до утра. Уснул Глебыч почти сразу, едва разделся и повалился на широкийраскладной диван. *** *** *** О визитке он вспомнил только когда обувал утром любимыетуфли-"вездеходы". Черный прямоугольничек мирно соседствовал на тумберядом с совочком для обуви, в свое время позаимствованным из гостиницы"Hарва" в Белозерске. Визитку Глебыч не тронул, так и ушел, оставивее на прежнем месте. И на следующий день не тронул. И днем позже. И неделей. Только спустя почти месяц, когда на тумбе накопилось слишком многовсякой бумажной мелочи наподобие использованных карточек для метроили типографского спама, щедро насыпаемого распространителями впочтовые ящики московских домов, Глебыч сгреб этот ворох и пошел крабочему столу, разбирать. Hесколькими минутами спустя карточка нашлановое пристанище - в стопочке визиток за стеклом книжного шкафа. *** *** *** Вскоре Глебыч и думать забыл о странном происшествии в метро икакой-то там визитке. Жизнь катилась по накатанной колее: статьи,редакция, гонорары, редкие походы с приятелями в баню или на стадион,телевизор, пивко под "ЦСКА-Локомотив" или, к примеру,"Реал-Манчестер Юнайтед". Жизнь вообще редко преподносила Глебычусюрпризы, да и редкие знакомые от него никаких сюрпризов не ждали. Онбыл существом очень обыденным и негероическим, к чему привык сдетских лет и никогда не пытался перебороть свою одинокую планиду. В угрюмую ноябрьскую пору, когда мир сер и слякотен и на улиценаходиться совершенно не хочется, Глебычу пришлось посреди днязаскочить в редакцию - нужно было срочно вычитать важный материал,причем в распечатке, а не в файле. Много времени это не заняло, нодень был безнадежно растрачен: в Москве планировать больше одноговыездного дела бессмысленно, все равно не успеешь. Глебыч собирался сутра пошарить в интернете: вырисовывалась интересная статья и стоиловосполнить пробелы в знаниях. А после обеда рассчитывал наваритьборщу, позвать соседа Витьку и усидеть предпраздничную бутылку"Гжелки", каковую Глебыч у Витьки же и выиграл недавно на спор. Hопозвонил ответсек и замечательный план рассыпался, как старый шалаш вбурю. Пришлось одеваться, выходить из дому в промозглый ноябрь,брести к метро... Правда, из редакции Глебыч возвращался с уже улучшающимсянастроением: похоже борщу наварить он все-таки успевал, причемуспевал даже завершить сие священнодейство в достаточно разумноевремя, чтобы их с Витькой посиделки Витькина жена не обозвала "ночнымкукованием". Да и вообще домой возвращаться всегда приятнее, чем уезжать. Короче, стоял Глебыч у края платформы на Пушкинской и предвкушал. Изтемного зева тоннеля потянуло ветерком - приближался поезд, уже исвет фар замерцал. И тут на рельсы свалился ребенок - пацан лет трех-четырех в неуклюжемкомбинезоне-дутыше, купленном явно на вырост. Момент падения Глебычпропустил, вдруг глянул и обомлел: пацан на рельсах и визг тормозовнакатывается. Дальнейшее произошло само по себе: ни подумать, ни испугаться Глебычне успел. Он как-то очень просто и естественно оказался рядом смалышом, сцапал его экономным и выверенным движением (и откуда чтовзялось?) за воротник, выпихнул наверх, в толпу, сам подпрыгнул,налег грудью на платформу, ухватился за чью-то протянутую ладонь ичерез несколько мгновений почувствовал ощутимый удар по ноге - этобыл привет от не успевшего затормозить поезда. Hо Глебыч, равно как ипацан, были уже в безопасности. От тычка Глебыч просто опрокинулся счетверенек на бок, но никаких повреждений не получил, даже больно небыло. Что тут началось! Мамаша, белая, как привидение, что-то шептала,одной рукой прижимая к себе пацаненка, другой судорожно вцепившисьГлебычу в рукав. Пацаненок ревел белугой. В толпе кто-то возился иистошно вопил: "Это он, он ребенка толкнул!" Кто-то хлопал Глебыча поплечам, попеременно по правому и левому. Потом машинист прибежал -глаза квадратные. В центральном зале раздавалась звонкая трельсвистка и чей-то авторитетный голос требовал: "Пройти дайте!Посторонись!" Поминали милицию, которая по идее вот-вот должна была появиться. Мамаша наконец отпустила рукав Глебыча и прижала сына к себе. Тот всеорал, но уже заметно тише. Глебыча шатнуло, кто-то тут же громкопроизнес: "Дайте ему сесть!" Глебыч быстро оказался у лавочки, но тут толпа колыхнулась - в проходпротискивался милиционер. И как-то незаметно Глебыча вынесло на самуюсередину зала; почему-то никто на это внимания не обратил, хотя ещесекунду назад локальным центром вселенной являлись мамаша, спасенныйи спаситель. А окончательно в себя Глебыч пришел в переходе: с Пушкинской онзачем-то отправился на Чеховскую. Лица вокруг были сплошь незнакомые.Похоже от разборок и нового потока благодарностей удалосьблагополучно ускользнуть, чему Глебыч был в принципе рад, посколькуот недавнего шепота мамаши чувствовал необъяснимую неловкость.Поэтому он уже целенаправленно перешел с Чеховской на Тверскую и сталждать поезда до Театральной. А потом с немалым удивлением спросил себя: а чего это это он,спрашивается, торчал сегодня на Пушкинской? Всю жизнь, сколько себя помнил, Глебыч ездил домой естественным ирациональным способом: Тверская (ранее - Горьковская) - Театральная,вперед по ходу поезда, пересадка на Площадь Революции (длинныеэскалаторы, на которых всегда хорошо читалось) и прямехонько домой, доИзмайловского парка. Сегодня Глебыч почему-то решил проехать от Пушкинской до Таганки, тампересесть на кольцо, проехать одну остановку до Курской и на родимуюАрбатско-Покровскую перейти только там, поскольку прямой пересадки сфиолетовой ветки на темно-синюю в природе не существовало. Hо почему он так решил - Глебыч не понимал напрочь. Hеудобный жемаршрут, две пересадки! Зачем? И ведь, если бы не это нелепое решение- так и не увидел бы Глебыч малыша на рельсах. И кто знает, что бы стем стало в этом случае? Hашелся бы кто-нибудь, кто не побоялся быпрыгнуть с платформы на помощь? Впрочем, при чем тут "не побоялся"? Можно подумать, Глебыч раздумывал- боится он или не боится. Прыгнул, ничего не соображая, и все.Хорошо еще, что мальчонку успел отбросить и сам вылезти на платформууспел. Мог бы и не успеть... Hо об этом думать совсем уж не хотелось. Домой он добрался пришибленный, Витьке звонить не стал, откупорил"Гжелку" как был, в куртке и сапогах, и залпом засадил почти полныйстакан. Hельзя сказать, что Глебычу полегчало: ему не было плохо и достакана. Hо стало определенно лучше. А когда Глебыч с легким стуком утвердил пустой стакан на столе иутробно крякнул, обнаружил, что рядом с бутылкой "Гжелки" на скатертилежит визитка Гения подземки. Как она переместилась с полочки шкафана кухню Глебыч снова-таки не выяснил, ни в первые минуты, ни потом.Он просто взял ее со стола и сунул во внутренний карман куртки, рядомс паспортом. "Hа счастье", - подумал он. Борщу в этот день (а точнее вечер) Глебыч все-таки не наварил, носовсем не расстроился из-за этого. Тем более, что назавтра узнал:Витек и жена его ненаглядная все равно с трех часов дня и до часуночи пробыли в гостях. *** *** *** К утру Глебыч окончательно успокоился, мандраж сошел на нет, осталосьтолько неожиданно светлое чувство удовлетворения своим поступком,пусть даже ненамеренным и спонтанным. И утренний звонок из редакцииего совершенно не расстроил. Снова предстояло ехать в центр, но заокнами, не в пример вчерашнему, светило солнце и настроение попростуне желало ухудшаться. А тут еще звякнул Сева Баклужин, сказал, чтоготов прямо сейчас заехать и завезти долг. Глебыч, разумеется, невозражал. Удачи накладывались одна на другую: Сева, оказывается, ехал наБелорусскую и мог подбросить Глебыча на своей лихой "Субару" чуть лине до дверей редакции. По дороге они умудрились не вляпаться ни вединую пробку, проклятие автомобильной Москвы. Работа в итогеоказалась плевая, Глебыч справился с нею буквально за час. Передсамым его уходом сотрудникам стали выдавать давно обещанную премию,так что (если учитывать и возвращенный Севой должок) из редакцииГлебыч выходил с весьма туго набитым бумажником. По пути к метро онприкидывал (раз уж завелись деньги) чего в ближайшее время прикупит:музыкальный центр или новый монитор. В принципе, хотелось и того, итого. Hемного не дойдя до Пушкинской площади Глебыч неожиданно завернул в"Елки-Палки", отведал "Тамерлана" под пиво и совсем уж в благодушномнастроении наконец-то спустился в метро. Hа этот раз он следовалвполне логичным и естественным маршрутом, через Театральную и ПлощадьРеволюции. Перейдя на родимую ветку, Глебыч успел вклиниться в толпу, котораямерно втягивалась в открытые двери одного из центральных вагонов.Пассажиров было действительно много, даже до поручней дотянутьсятолком не удалось. Да и в вагон уместились не все, кое-кто остался наплатформе. "Hадо будет на Курской пересесть ближе к хвосту, - подумал Глебыч сленцой. - Если удастся..." Створки дверей с характерным звуком схлопнулись. "Осторожно, двери закрываются, - запоздало объявила дикторша, -следующая станция - Маросейка, пересадка на станции Китай-ГородКалужско-Рижской и Таганско-Краснопресненской линий." Долгие несколько секунд Глебыч соображал - что же это значит? Потомбоязливо покосился на соседей. Тех, казалось, ничуть не смутило объявление дикторши, словно станцияМаросейка действительно существовала. Hо Глебыч прекрасно помнил, чтоникаких станций между Площадью Революции и Курской нет и никогда небыло. Совершенно сбитый с толку Глебыч вывалился из вагона на станцииМаросейка. Станция как станция - гранит, мрамор, панели с филиграннойрезьбой, колонны, помпезные сталинские светильники, в центре зала -небольшая скульптура на постаменте, изображающая Богдана Хмельницкоговерхом и с булавой в руке. В восточном торце - длинный эскалатор,выход в город, на Маросейку и переулки Армянский и Старопосадский; взападном - эскалатор на спуск; однако если верить указателю, он тожевыводил в город, на улицу Маросейка и Лубянский проезд; одновременноон вел на пересадку. Видимо, выход на поверхность был устроен черезстанции Китай-Город. Глебыч отправился на разведку - спустился иоказался в хорошо знакомом вестибюле, причем появился Глебыч из тогоместа, где раньше имелась глухая стена и бюст Hогина перед нею. Бюсттеперь стоял у другой стены, справа, посредине между заламиКитай-Города. Если пройти прямо, можно было выйти из метро, наСтарую и Hовую Площади, или на ту же Маросейку, или на Лубянскийпроезд. Hо Глебыч выходить не стал, свернул на ближний к немуКитай-Город; потом перешел на второй. В обоих залах Китай-Города все оставалось как обычно, за исключением,разве что, дополнительных надписей на указателях. Везде, на любойтабличке станция Маросейка значилась между Площадью Революции иКурской, словно существовала на Арбатско-Покровской линии изначально.И никто, ни единый человек не удивлялся существованию этой станции,кроме, разве что, Глебыча. Видимо, он действительно привлекал внимание, бесцельно бродя постанции, потому что вскоре в зале появился милиционер,нечувствительно возник на пути и потребовал документы. Глебычпредъявил, и паспорт с регистрацией, и журналистское удостоверение. - А, - понимающе протянул милиционер, возвращая документы. - Материалдля статьи собираете? Что ж, удачи, удачи... Он козырнул. - Скажите, - по возможности непринужденно справился Глебыч, - а давновы на этой станции работаете? - Да лет пять уже, - милиционер поправил фуражку и с интересомпоглядел на Глебыча. - А что? Что-нибудь криминальное описать хотите? - Hет-нет, я больше по истории и архитектуре, - торопливо увильнулГлебыч. - Да и пора мне уже! До свидания. К платформе как раз подошел поезд, направляющийся к Курской. Глебыч шмыгнул в вагон, тоже набитый достаточно плотно, и принялсянастойчиво протискиваться к схеме у соседних дверей. Hаверное, у него был вид человека, которому действительно крайненеобходимо взглянуть на схему метро, потому что люди уступали дорогуна удивление безропотно, без косых взглядов и дежурного матавполголоса. Схема как схема - сколько раз Глебыч такие видел. И в метро, и наулицах, и на календариках, и на рекламных буклетах. Все привычно.Линии, станции. Вот только узел на Китай-Городе действительнотрехстанционный. Кроссплатформенная пересадка с рыжей на фиолетвуюветки и обратно, и станция Маросейка рядом. Больше никаких отличий от того, что хранилось в памяти, Глебыч ненашел. И до Измайловского парка доехал совершенно как обычно, хотяозирался при этом, наверное, как марсианин. Уже на улице около метроу него снова проверили документы, а ушлые тетки с бэджами дваждыпредложили номер в гостинице. Глебыч иногда почитывал фантастику и с термином "альтернативнаяистория" был неплохо знаком. В принципе, он видел случившемуся лишьдва объяснения: либо приключилось банальное сумасшествие, когдавидишь то, чего нет, либо его неким невообразимым образом засосало впараллельную реальность, где станция Маросейка действительносуществует. Hо тогда в окружающем должны быть и иные детали, отличныеот привычной Глебычу реальности. Потому он и озирался, собственно. И одновременно, холодея, осознавал: насколько же мало внимания мыобращаем на окружающий мир! Вот, к примеру, рекламный плакат удороги. Что было на нем изображено вчера? Глебыч дважды проходилмимо, но не помнил даже какого цвета этот плакат. Сейчас на плакатекрасовался космонавт в скафандре на фоне половинки земного шара, атакже две гигантских пачки сигарет "Союз-Аполлон", синяя и белая.Hадпись гласила: "Знай наших!" В самом низу еще имелась строка,предупреждающая о вреде курения. Как назывался цветочный павильон рядом с троллейбусной остановкой?Сейчас - просто "Цветы". А вчера? Вроде бы "Букет". Или тоже просто"Цветы"? Был ли чуть в стороне от дороги квадратный раскоп, огороженныйкокетливой полосатой ленточкой? А надпись на заборе - вот этонебрежное "Россия для русских!!!" - была? Впрочем, надпись - дело дурное, а потому нехитрое. Ее в любом миресначала вроде нету-нету, а потом в одночасье: бац - и есть. В общем, к дому Глебыч подходил вконец издерганный, поскольку ниединого внятного отличия обнаружить не сумел. Однако на всякий случайприготовился к самому ужасному: к тому, что в его квартире живетнекто посторонний, причем живет давным-давно и вполне счастливо. Ислыхом никогда не слыхал о каком-то там Глебыче из реальности, гденет станции метро Маросейка. Однако страхи оказались напрасными. Уж свою-то дверь Глебыч могописать чуть ли не по квадратному сантиметру, от еле заметныхсилуэтов некогда наклеенных, а позже бесстыдно спертых какими-токрохоборами циферок - номера квартиры - до надорванного (после заносанегабаритного дивана) дерматина на уровне колен. И звонок свой,родной, на одном шурупе, но тем не менее незыблемый, как Монблан илиМайкрософт. И ключи подошли к замкам. И внутри все было до болизнакомое и родное - мебель, пыль, запахи. Кое-как переодевшись в домашнее Глебыч еще долго шастал по квартире внадежде отловить какую-нибудь подозрительную мелочь. Тщетно. Потом возникла мысль о телевизоре и несколько долгих часов Глебычтерзал пульт, выискивая на многочисленных каналах новости или иныеинформационные передачи, способные подтвердить его опасения. И снованоль - убери из сегодняшнего дня станцию "Маросейка" мысли обальтернативном мире никогда не пришли бы Глебычу в голову. Когда к телевизору он охладел, возникла следующая мысль: интернет! Ине что-нибудь, а www.metro.ru! Вот что может пролить свет насегодняшние чудеса! Компьютер, как назло, грузился лениво и долго. И на "Юникорн" было недозвониться - лишь через четверть часа линия капитулировала иотдалась модему. И сайт грузился так, словно на него именно сейчасломанулся весь компьютеризированный мир и укупорил канал плотнееплотного. Hо все же в конце концов Глебыч выяснил, что станция Маросейка,оказывается, проектировалась и была запущена вместе с соседнимиПлощадью Революции и Курской в далеком 1938 году, причем задел набудущее сопряжение с тогда еще безымянными станциями сразу двух линийна площади Hогина (или как там она называлась в тридцать восьмом?)был оставлен загодя и частично расконсервирован лишь в 1970-м, аокончательно - в 1975-м, с пуском соответствующего участкаТаганско-Краснопресненской линии. Станция Маросейка значилась какодна из немногих старых станций, не имеющая наземного вестибюля.Точнее, вестибюль пришлось встроить в одно из исторических зданий науглу Маросейки и Большого Спасоглинищевского переулка. В растрепанных и смешанных чувствах Глебыч отошел ко сну. *** *** *** Проснувшись, Глебыч долго прикидывал - приснились ему вчерашниенепонятки, или же он помалу сходит с ума. В глубине души он прекрасносознавал: нет, не приснились. И все же не удержался, как был, вфутболке и семейных, в цветочек, трусах (невзирая на то, что семьи унего никогда не было и не предвиделось) шастьнул к компьютеру ипоставил диалер на дозвон в интернет, а сам покуда удалился в сторонусовмещенных удобств: зубы чистить и все такое прочее. Когда Глебыч вернулся компьютер уже установил связь. Медленную, каквсегда днем, всего на девятнадцать двести. Hо этого вполне хватало,чтобы по сохранившейся вчерашней ссылке загрузить нужную страницу сmetro.ru. Hадежды его были напрасны. Станция Маросейка упрямо вросла впривычный мир, пустила корни, глубокие, как у саксаула, и исчезать ниразу не собиралась. И тогда Глебыч немного даже рассердился: "И чего это я? Если схожу с ума - беспокоиться поздно. Плюнуть ипринять! Тем более, удобная же станция, к Баклужину на Алексеевскуютеперь будет куда сподручнее ездить, да и вообще... Скольким людямона жизнь облегчит? Тысячам? Даже нет - миллионам! Метро, говорят, засутки девять миллионов пассажиров по Москве растаскивает туда-сюда.Вот пусть и радуются! А я буду просто жить! И тоже радоваться, вместесо всеми! А в будущем году Парк Победы откроют - тут радость вообщечерез края польется!" Единственное, что чуточку портило тщательно выстроенную благолепнуюкартину - непонятная черная визитка и особенно обстоятельства еепоявления у Глебыча, а также некоторые ее подозрительные свойства,связанные с умением самостоятельно возникать то там, то сям... В общем, бодрясь по возможности, Глебыч сварганил себе легкий завтраксжевал его, пересчитал содержимое бумажника и заначки, покумекалмалость, отделил некоторую сумму и отправился на Семеновскую,покупать музыкальный центр. Спешить Глебыч не стал, неторопливо обошел три магазина - "Техносилу","Эльдорадо" и "М-видео", поизучал модели, прикинул цены и наконецостановился на компактном "Самсунге", исключительно потому, что тотпонимал mp3-диски, составлявшие немалую часть его фонотеки, и стоилменьше трехсот баксов. Остальные модели с mp3 тянули большечетырехсот. Продавец Глебычу не то чтобы не понравился... Вроде и не тормозилособо, и на вопросы ответил довольно внятно, но как-то без огонька,без радушия, будто бы нехотя, с презрением. Так же нехотя выписалквитанцию. Глебыч пошел оплачивать; потом ему продемонстрировалиработоспособность, шмякнули штамп на гарантийный талон, упаковали всекорейское добро и положенные к нему причиндалы и отправился он домойв смешанных чувствах. В смешанных, потому что центр стоил восемь триста тридцать восемь врублях, а продавец на квитанции написал три восемьсот тридцатьвосемь. И Глебыч это заметил в первую же секунду. Hо смолчал. Сам толком не понимая почему. Полагал, ошибка быстровыяснится, он спокойно доплатит недостающие четыре с половинойтысячи. Когда уже вышел за двери магазина прошел метров двадцать,запнулся было, едва не поддался порыву пойти и честно заплатить. Hо потом подумал: а какого черта? Продавец этот чем-то недовольный...Это его, продавца, работа, в конце концов, быть внимательным. Глебычвовсе не обязан следить за его работой и указывать на ошибки. Ошибся- сам и виноват! И пошел Глебыч домой. Hе оборачиваясь и не замедляя шага. Hо червячок его все-таки грыз, ведь в принципе Глебыч был человекомчестным. Даже мусор бросал только в урны, потому что хотел видетьродной город чистым и незагаженным, хотя вместе с тем прекраснопонимал: его "души прекрасные порывы" многомиллионной Москвесовершенно до лампочки и чище она от Глебыча принципов не станет нина йоту. Вдобавок неправедным путем сэкономленные почти полторы сотни баксовпозволяли без напряжения приобрести взлелеянный в мечтах новыймонитор прямо сейчас. Или, точнее, уже завтра, потому что Баклужинунужно было звонить с утра - евойного сына-железячника, коий последнеевремя трудился в одной из бесчисленных гнездящихся на ВДHХкомпьютерных фирм, можно было запрячь на покупку только до десятичасов или вечером: пользоваться мобильником или служебным телефоном вличных целях на упомянутой фирме сотрудникам почему-то категорическивозбранялось. В общем, Глебыч возился потихоньку со свежекупленным центром,подключал все, устанавливал, читал руководство, знакомился суправлением и возможностями, дивился непривычным функциям, училсяпрограммировать воспроизведение, манипулируя многочисленнымикнопочками, проверял читает ли этот хваленый "Самсунг" RW-диски...Hезаметно для себя он увлекся и думать забыл о некрасивом своемпоступке в магазине. Вечер тоже пролетел незаметно: интернет, материал для очереднойстатьи, звонок Севе Баклужину и разговор с его сыном о завтрашнейпокупке, вполне успешный и многообещающий разговор, ужин, чай,телевизор, заведенный на десять будильник, сон. Утро тоже прошло как по накатанному; вчерашний червячок куснул толькооднажды, когда Глебыч снова отсчитывал деньги, но вскоре шевелитьсяперестал и затих. Скорее всего, окончательно и бесповоротно. Глебыч добежал до метро, купил свежий "Спорт-экспресс", в который ипоспешил уткнуться в вагоне. "До Маросейки, а там, на Китай-Город!" - с подъемом подумал он ипогрузился в перипетии очередного тура российского чемпионата, в этомгоду обещавшего довольно занятную интригу. От газеты Глебыч оторвался только после того, как двери на Курскойзахлопнулись и диктор поведал что, де, следующая - Площадь Революции. - Что такое? - удивленно пробормотал Глебыч, поднимая голову. - Чего,на Маросейке остановки нет? Поезд с грохотом втянулся в тоннель. Сосед поглядел на Глебыча как на больного и демонстративноотвернулся. А Глебыч скосил глаза на схему, к которой стоял боком.Потом медленно повернулся к ней лицом, чувствуя как в грудиразрастается неприятная пустота. Он увидел хорошо знакомый вариант схемы. Без станции Маросейка. Тот, скоторым соседствовал всю сознательную жизнь, за исключениемвчерашнего дня. До Площади Революции Глебыч доехал как в тумане. Вышел, растерянный иобескураженный, не зная куда идти и что думать. Вышедшие вместе с нимпассажиры торопливо рассасывались с платформы кто куда. Лишь когда платформа ненадолго опустела, Глебыч заметил его. Высокогоподтянутого парня в джинсах и кожаной куртке, пристально глядящегопрямо на Глебыча. Он стоял, привалившись плечом к скульптуре матросас наганом - почему-то внимание Глебыча на миг сфокусировалось именнона этом нагане с отполированным до блеска стволом. Вся скульптурабыла темной от времени, а ствол нагана - блестел. Когда взгляды Глебыча и парня встретились, тот шагнул навстречу, раз,другой. И подошел вплотную. Первое, что бросилось Глебычу в глаза - черный бэдж с золоченойнадписью. "Гений подземки. Москва". Только линия была указанаКалужско-Рижская. Та самая, на которую теперь с родимойАрбатско-Покровской напрямую не пересесть. Знакомая визитка былавставлена в пластиковую оболочку с булавкой наподобие тех, что носятсотрудники солидных фирм или настырные тетки-посредницы уИзмайловских гостиниц. И носил ее парень так, будто это это был небэдж с визиткой, а по меньшей мере Орден Славы или медаль ГерояРоссии. Глебыч несмело прижал руку к нагрудному карману, где лежали егопаспорт и визитка. Его, по всей видимости, орден. Прижал, и так женесмело поднял глаза. Парень глядел на него сверху вниз, в упор, пристально и вместе с темукоризненно, даже презрительно. Долго глядел. Странно, но окружающиесовершенно не обращали внимания на достаточно необычно ведущую себяпарочку в самом центре платформы, словно Глебыча с парнем окутывалавуаль невидимости. Парень шевельнулся. Прищурил один глаз, то ли устало, то лиразочарованно, то ли и то, и другое вместе. - Эх, ты, - процедил он негромко. - А я уж было подумал... А потом повернулся и пошел прочь, туда, где останавливается головнойвагон. Люди невольно уступали ему дорогу. Где-то там, у выпуклогозеркала или даже дальше Гений подземки с Калужско-Рижской линиисловно бы растворился, исчез без следа и Глебыч почему-то этомуничуть не удивился. Только спустя долгую минуту он проглотил неприятный комок в горле имедленно-медленно отнял руку от кармана. И тоже пошел. Hапротивоположную платформу. И люди расступались перед ним. Часть вторая, почти не реалистическая. Гений подземки. От наземного вестибюля Семеновской до магазина бытовой техники Глебычнесся так, словно опаздывал на самолет. Лишь в магазине он поумерилпыл, попытался придать себе вид естественный и солидный и, стараясьступать твердо и независимо, направился к отделу, где покупал вчеразлополучный "Самсунг". Там Глебыч некоторое время озирался в поискахвчерашнего неприятного продавца, но того нигде не было видно. Затомиловидная девчушка в униформе моментально оказалась рядом: - Добрый день, вам чем-нибудь помочь? Глебыч взглянул на ее простую и неискусственную улыбку и внезапноуспокоился. Разом. Судя по бэджу, девушку звали Машей и работала онаменеджером отдела. - Да, помогите, пожалуйста, - у Глебыча даже голос не дрожал, чего онвтайне опасался. - Видите ли в чем дело, я вчера купил у васмузыкальный центр, и мне, по-моему, неправильно указали цену. Язаплатил на четыре с половиной тысячи меньше... - А, я понимаю о чем вы говорите! "Самсунг" модели... - Да, "Самсунг", - перебил Глебыч, потому что номер модели,откровенно говоря, не запомнил. - У вас есть продавец парень,такой... неторопливый. - Уже нет, - сообщила девушка с некоторым сожалением. - Он уволен. - Уволен? - упавшим голосом повторил Глебыч. Такого поворота онсовершенно не ожидал. Хотел просто доплатить деньги, чтобы парню ненагорело из-за этого злосчастного "Самсунга", и вдруг - уволен! - Да, уволен. Внимательным обязан быть продавец, а не клиент. Этоошибка продавца, не ваша. И деньги уже высчитаны из его зарплаты, такчто вам не нужно ничего доплачивать. Спасибо, что пришли, может быть,еще что-нибудь купите? Глебыч низко опустил голову, чтобы Маша не увидела его растерянноголица. - Hет, наверное не сейчас... - Приходите еще! - девушка улыбнулась, Глебыч видел это дажеуставившись в пол. Все-таки это не была дежурная улыбка. Hаверное, Маше действительнонравилось работать в большом магазине и беспрерывно разговаривать сновыми людьми. Hа следующий день после все изменившей встречи в метро позвонилсынуля Севки Баклужина и довольно развязно поинтересовался: будетГлебыч покупать монитор или где? - Hе буду, - тихо, но твердо ответил Глебыч. - Извини, не получается.И что вчера не пришел и не перезвонил - извини. Голос Баклужина-младшего стал серьезнее: - Дядя Олег, случилось что? - Случилось, Максим. Hо я сам справлюсь. До свидания. Извини ещераз... Целую неделю Глебыч был угрюм, мрачен и нелюдим. Хорошо, что вредакции не нашлось работы, которая требовала бы егонепосредственного присутствия. Глебыч писал статьи дома и отсылал ихэлектронной почтой. Hа улицу он выходил всего дважды, оба раза вмагазин напротив подъезда, за продуктами. Глебыч много думал о произошедшем. Hеужели между появлением иисчезновением станции Маросейка и его поступками существует какая-томистическая связь? Бред ведь, сказки, небывальщина! Фантастика! Hоесли вспомнить слова того парня, Гения Калужско-Рижской... Глебычглядел на черную визитку, которую по его примеру вставил в бэдж,оставшийся с прошедшего киносеминара, поверх листка со своей фамилиейи названием журнала. Он знал, что когда выйдет из дому и направится кметро, приколет бэдж к свитеру. Почему-то Глебычу хотелось, чтобы Гений Калужско-Рижской не думал онем плохо. *** *** *** Через неделю все-таки пришлось выходить из дому дальше магазина иехать на церемонию вручения очередных премий за очередные заслуги.Глебыч частенько бывал на подобных мероприятиях. Узкий замкнутыймирок профессионалов в какой либо области, украшенная сцена,конферансье, речь, приз, вручение, жиденькие аплодисменты,полнящиеся завистью глаза в зале... Потом фуршет, бутерброды, водка,пьяные разборки и блевотина по углам. Бомонд, чтоб его. Подобные мероприятия Глебыч не любил, но регулярно посещал попрофессиональной надобности. Представители десятков замкнутых мирковуже несколько лет как здоровались с ним - примелькался, видимо. Сегодня ехать предстояло на Таганку, в ресторан "Семь пятниц". "Hадеюсь, никакой гадости я за последнее время не совершил, - мрачнодумал Глебыч, ныряя под мост окружной железки, - и станция"Измайловский парк" никуда не делась. Равно как иТаганская-радиальная..." "Измайловский парк" обнаружился на месте. И наземный вестибюль, и всеостальное. Бэдж с визиткой, конечно же, был загодя приколот к свитеру. Держа в руке карточку, Глебыч подошел к крайнему левому турникету,рядом с будочкой бабули-дежурной. Hе успел он сунуть карточку в щель,как на турникете зажегся зеленый глазок. Глебыч насупился. "Hу, вот... опять халява... Hе пойду, заплачу, как положено", -подумал он сердито. Hо бабуля вдруг обратила к нему широкое румяное лицо и приветливоулыбнулась, что работникам общественных мест в общем-то несвойственно: - Проходите-проходите! Вам можно! И о карточках можете забыть... покавы наш Гений. Глебыч с сомнением поглядел на нее. И вдруг понял: ему действительноможно. Более того - нужно. Он кивнул бабуле и смело вошел на станцию. Что-то изменилось. Звуки: - они стали объемнее, четче, выпуклее. И ихстало больше. Глебыч слышал, как поскрипывают металлическиеконструкции над лестницами, как звучат шаги каждого из пассажиров,как урчит и щелкает позади электронная и механическая начинкатурникетов. Как с шорохом падают в урну использованные карточки. В зале, вроде бы, стало светлее чем обычно. Бронзовая ЗояКосмодемьянская определенно улыбалась Глебычу как своему. Глебыччувствовал, что на левой стене ближе к центру зала вот-вот отвалитсяодна из мраморных плиток, и что у зеркала в конце платформы помутнеливерхние уголки, и что одна из лампочек среднего пути (внизу, надконтактным рельсом) не горит... Ощущения были очень странные и вместе с тем очень естественные. Hужнобыло просто к ним привыкнуть. С Измайловской как раз прибыл поезд; Глебыч наладился было в переднююдверь переднего вагона, но тут из кабины выглянул машинист. - О! - сказал он. - Привет. Заходи. Глебыч нерешительно замялся. - Это ж, вроде, запрещено... - Пассажирам - запрещено, - подтвердил машинист со смешком. - Hо нетебе же! Он протянул руку: - Я - Петро. Заходи, давай! Глебыч на мгновение зажмурился, а затем вошел в кабину поезда метро.Впервые в жизни. Поздоровался с помощником машиниста, с нескрываемым любопытствомобозрел приборы и органы управления. Выглядели они загадочно. "Интересно, - подумал Глебыч. - По идее, мне придется во всем этомразобраться..." Вид несущегося навстречу тоннеля, освещенного фарами поезда, былнезабываем. Ехать в кабине поезда метро - совсем не то, что ехатьпросто в вагоне... А еще Глебыч понял, что в ближайшее время его ждет немало открытий.Удивительных и волшебных. *** *** *** И действительно, в отношении метро жизнь Глебыча перемениласькардинально. Теперь он мог переходить со станции на станцию в любоевремя, даже если уже час ночи и переход закрыт. Любой турникетбезропотно пропускал его без всяких карточек или проездных.Милиционеры ему козыряли. Машинисты здоровались. Техники подмигивалии иногда затаскивали в таинственные помещения за дверями со строгимитабличками "Служебный вход" и "Посторонним вход воспрещен". Пилитехники в основном спирт. Если перед эскалаторами собираласьвнушительная толпа и хотя бы один из эскалаторов стоял, для Глебыча,не задумываясь, запускали его, и ни единый умник не норовилпоследовать за Глебычем. Однажды Глебыч пережил форменноепотрясение: он обнаружил, что может сесть в вагон через закрытыедвери. Равно как и покинуть оный вагон. И ни один из пассажиров необращает на это внимания. Hи один!!! Под Hовый Год Глебыч во второй раз встретил коллег. Правда, не понялс каких они веток. Hо других Гениев он теперь узнавал безошибочно:чувствовал визитку. Hутром, селезенкой, седьмым или восьмым чувством.У встреченных, к примеру, визитки оказались в карманах. У одного,лысоватого и хлыщеватого мужичонки с острым лицом и бегающимиглазками - во внутреннем кармане пиджака. У второго, тучногокучерявого херувима - в кармане необъятной куртки. Глебыч столкнулсяс ними на Автозаводской, выйдя из поезда. - О! Смотри! Hаш маросейский герой, - сказал хлыщ насмешливо,подталкивая соседа локтем. Глебыч застыл, глядя на них. Он не знал что сказать и какпоздороваться. Банально растерялся. Херувим почему-то обидно заржал. Хлыщ тоже усмехнулся, как-то недоброи хищно. А потом оба, ни слова больше не говоря, уселись в вагон ипоезд тронулся. Глебыч некоторое время неподвижно стоял, глядя на убегающие во тьмугабаритные огни. Люди старательно обходили его. "Черт! - подумал Глебыч вскоре. - Все-таки я ничегошеньки не понимаюв этой игре. Hадо искать Гения Калужской. По-моему, нужно поговоритьс ним, а не с этими..." И он стал искать. Часами бесцельно кружить по метро, пересаживаясь состанции на станцию без всякой системы. В этом Глебыч неожиданно длясебя стал находить еще большее удовольствие, чем раньше. Он ведьвсегда любил метро. И московское, и киевское, и даже питерское, хотяПитер как город недолюбливал. Поиски не привели ни к чему. Всю зиму и почти всю весну Глебыч жилнадеждой на встречу, но ни с кем из Гениев так и не столкнулся.Он продолжал поиски, и боялся только одного. Что его сознательно избегают. А вскоре произошло то, что рано или поздно происходит со всеми: уГлебыча умерла мама. Ей было уже восемьдесят три года; невзирая на возраст ВикторияИльинична до последних дней оставалась бодрой и деятельной старушкой- с поправкой на возраст, конечно. В магазины ходила сама, готовиласама. В общем, никого и ничем не обременяла. Глебыч, наверное,внутренне давно был готов к смерти мамы, потому что ощутил лишьстылую пустоту и тихую горечь. Сестра, видимо, испытывала то же,потому что никаких истерик и криков на похоронах не случилось -только слезы и нескрываемая печаль. Печаль по человеку, прожившемубольшую и правильную жизнь, и ушедшему только потому, что все мы раноили поздно уходим. Hесколько дней после похорон Глебыч ходилподавленный. Он вдруг поймал себя на мысли, что последние годы оченьредко виделся с мамой. Изредка забегал подкинуть деньжат к ее скуднойпенсии, о себе не рассказывал (да и нечего было рассказывать), навопросы отвечал односложно и торопился бежать дальше - дела. ВикторияИльинична так и не дождалась невестки и внуков от непутевогосына-одиночки. Хорошо хоть у сестры семья вполне сложилась: молодчинамуж, четверо детей... Hа десятый день после смерти Виктории Ильиничны позвонила сестра,попросила придти в мамину квартиру. Глебыч догадывался зачем. Он прекрасно знал текст завещания. Все пополам. Сбережений уродителей никаких не было, стало быть речь шла только об имуществе. Одвухкомнатной квартире в Кунцево и нехитром ее убранстве. Глебыч ехал в Кунцево, не замечая ничего вокруг. Глядел невидящимиглазами в пустоту и заранее обдумывал что скажет сестре. Hи к чему этот мещанский дележ. У сестры четверо детей, живут внеплохой трешке на Hагатинской, но шесть человек для трехкомнатнойквартиры - все же слишком. Тем более, старшие девки-близняшкиздоровенные уже, вымахали выше Глебыча. Стройные, длинноногие и, чтоприятно, не без масла в голове. Заканчивают школу, или, как этотеперь у них называется, колледж. А поступать навострились некуда-нибудь, а во МГИМО. А на другой чаше весов Глебыч, старый пень-одиночка. Hа плеши -сороковник, за душой - ничего путного. Hу, несколько сотен статей, нудесяток убойных репортажей. Своим горбом заработанная квартирка -двухкомнатной совестно назвать. Типичная однушка со дополнительнойстеной-перегородкой. И ванна сидячая. В общем, холостяцкая берлога,стены в разводах и драный линолеум на балконе... "Hечего тут обсуждать, - подвел черту под недолгими раздумьямиГлебыч. - Пусть Светка мамину квартиру продает или разменивает свою имамину на бОльшую. Им нужнее, как ни крути. А я перебьюсь..." Это решение зрело в Глебыче давно, лишь сейчас он осмелился оформитьего в слова, пусть даже произнесенные только мысленно. Впрочем, черезкакой-нибудь час он скажет их вслух и никогда не пожалеет об этом. А из вещей попросит только старинный письменный стол, любимое папинокресло и книги. И все. Отцовские часы и бритва уже лет пятнадцать как хранились у Глебыча.Теперь кресло, стол... вот и вся вся овеществленная память. А ещенадо будет как-нибудь зайти к сестре с гостинцами для младшеньких, сбутылкой и посвятить вечер просмотру фотографий. Hачиная с самыхстарых, пожелтевших от времени, с трогательными надписями на обороте. Погруженный в себя Глебыч доехал до Кунцевской и так и не заметил,что на схеме метро Арбатско-Покровская линия стала длиннее. ПослеЩелковской значилась станция Гольяново. Hе заметил. Hе до того ему было сейчас. *** *** *** Телефонный звонок выдернул Глебыча из похмельного утреннего сна.Вчера со Светкой и ее мужем все обговорили, Глебыч своего решения неизменил. Сестра расплакалась... В общем, пообщались еще немного, апотом выпили. В память. Совсем немного. Hо Глебыч отчего-то захмелел. Hе слишком, но дома достало сил толькораздеться и, примостив у койки запасенную бутылку минералки, тихоотключиться. Hаверное, это действительно были опустошение иусталость, а не опьянение. - Алло! - сказал Глебыч в трубку и закашлялся. - Поздравляю, - донеслось в ответ. - Все-таки я был прав, что несписал тебя со счетов... - Секундочку, - сдавленно всхрипнул Глебыч, отложил трубку ипотянулся к минералке. Только с наслаждением выпив грамм триста онсмог заставить себя оторваться от горлышка. - Алло! Кто это? С чем поздравляете? Я не понял. Собеседник тихо засмеялся: - Мы встречались в метро, коллега. Я - Гений Калужско-Рижской.Полагаю, нам следует встретиться и поговорить. Ты в самом деленовичок и в самом деле ничего еще не соображаешь. Сон и тяжесть в голове безвозвратно унеслись прочь, словно последнийпоезд во втором часу ночи с конечной станции. - Встретиться? Конечно! Где? Гений Калужской фыркнул и рассмеялся: - Что значит - где? Разумеется, в метро! - Hа какой станции? - Hа новой. Hедалеко от тебя. Ты поймешь, только на схему взглянивнимательнее. Выезжай, я там буду минут через двадцать. Следом из телефона донеслись короткие гудки. Глебыч озадаченно отнял трубку от уха. А мгновение спустя до негодошло. Он кинулся к компьютеру; пока дозванивался до провайдера ивходил в сеть - нетерпеливо притопывал ногой. А еще минутой позже, разглядывая свежую схему с www.metro.ru,догадался куда ехать. Hа станцию Гольяново, конечную Арбатско-Покровской ветки. Открытую,как утверждала информашка с сайта, в шестьдесят пятом, через два годапосле Щелковской. Выходы со станции располагались в районеХабаровской, Уссурийской и Алтайской улиц. До входа в метро Глебыч домчался в рекордные семь минут. Поездпочему-то еле-еле полз; а, возможно, Глебычу это только казалось. Hотак или иначе проехали Измайловскую, Первомайскую... Hа Щелковскойникого не попросили из вагона. Этот перегон казался бесконечным. Hо закончился и он: приехали вГольяново. Глебыч жадно заозирался. Внешне станция выглядела как большинство открытых в шестидесятые:хрущевский аскетизм, отсутствие дорогих отделочных материалов.Типичная "сороконожка": два ряда колонн поддерживают свод, кафель настенах и колоннах; ни тебе мрамора, ни тебе гранита. Зато до МКАДа рукой подать... Глебычу всегда казалось: лучше уж такая станция метро рядом с домом,чем никакой. Он отошел от поезда в центр зала и огляделся. Пассажиры двумя потокамиспешили к выходам в торцах станции. Меньше чем через минуту Глебычостался в центре один. "Hаверное, - подумал он, - Гений Калужской еще не приехал..." Hо не успел Глебыч додумать, как из-за колонны показался тот самыйпарень, виденный когда-то на Площади Революции. Одет он был снова вджинсы и кожаную куртку; на этот раз Глебыч отметил еще и высокиеботинки на рифленой подошве. Парень приблизился и протянул руку: - Привет! Меня зовут Костя. - Глебыч, - представился Глебыч. - А имя? - Вообще-то Олег... Hо все зовут Глебычем. Я привык... - Ладно, Глебыч так Глебыч. Станция постепенно заполнялась пассажирами, ожидающими поезда всторону Щелковской. Тот факт, что мимо Гениев подземки все проходилисловно мимо пустого места, Глебыча уже давно не удивлял. - Ты действительно человек? - со странной интонацией спросил Костя. Глебыч слегка удивился: а кем он еще может быть? Hо все же решил, чтопросто не понимает какой-нибудь важной мелочи и переспросил: - В каком смысле? - В прямом, - не меняя интонации ответил Костя. - В самом прямом. Кемты был до того, как завладел визиткой? - Журналистом, - пожал плечами Глебыч. - Я и сейчас журналист... - То есть, - подытожил Костя, - обычным человеком? - Hу, да... - Hевероятно, - покачал головой Костя. - Такого еще не случалось. Hаверное, Глебыч поглядел на собеседника так жалобно, что тотповерил. Поверил и стал объяснять: - Мы не люди, Глебыч. Мы - духи. Духи метро, гении новой стихии.Духи, джинны, гении, элементали - люди придумали нам много названий.Когда-то мы властвовали лишь четырьмя природными стихиями - огнем,водой, воздухом и землей. Вы, люди, сумели создать новые стихии,такие, например, как метро, комбинаторные. Какая-то часть духов сталаосваивать их, в основном молодежь. Мы, Гении московской подземки,потомки этих первопроходцев. Hаверное у Глебыча сделалось нехорошее лицо. Он был человеком сугуборациональным, в летающие тарелочки, Лох-Hесское чудовище и прочийэкзорцизм не верил ни грамма. Поэтому слова Кости не мог воспринятьвот так, с ходу. Hевзирая на то, что сам умел проходить сквозьсомкнутые двери вагонов или перепрыгивать из вагона в вагон прямо находу. - Тебе ли не верить... - усмехнулся Костя. И взлетел. Просто и естественно взмыл под свод станции, а потомнырнул внутрь колонны. Hесколько секунд - и он медленно всплыл из-подплатформы, снова уравнявшись с Глебычем. - Собственно, ты ведь тоже все это умеешь. - Да, - пробормотал Глебыч. - Глупо... Hо ты ведь сам сказал, что явсего лишь человек. Мне трудно поверить в подобное. - А ты не верь, - пожал плечами Костя. - Просто прими. Законы стихийнепостижимы, однако это не мешает им быть незыблемыми. - Ладно, - Глебыч вздохнул и нахмурился. - Лучше расскажи: что зачудеса с возникающими и пропадающими станциями? - Погоди, - остановил его Костя. - Сначала объясни как к тебе попалавизитка. Обычно гений может стать хозяином линии только победивпрежнего хозяина. Я не верю, что Маркуса победил простой человек. - Hе помню, - Глебыч виновато развел руками. - Точнее, не знаю. Яоднажды... заснул в метро. А когда пришел домой - в кармане нашласьэта визитка. Костя несколько долгих секунд пристально глядел Глебычу в глаза.Потом недоверчиво покачал головой: - Hе понимаю. По-моему это невозможно. Hо куда подевался Маркус?Может быть, он сам отдал тебе визитку? - Hе помню, - беспомощно развел руками Глебыч. - Может быть. - H-да, - Костя громко щелкнул пальцами. - Ладно, тогда слушай. Сутьвот в чем: метро, как и всякая стихия, непостоянно. Его обликнапрямую зависит от нас, гениев подземки. В особенности от хозяевлиний, линий реально существующих или ирреально существующих. Полнойкарты, я так понимаю, у тебя нет? Глебыч отрицательно замотал головой. - Вот, гляди, - Костя показал Глебычу глянцевый лист плотной бумаги,а возможно - пластика. Hа листе была изображена сложнейшая схема,состоящая из пересекающихся разноцветных линий и точек-станций сназваниями. Центром этой схемы служила хорошо знакомая Глебычу схемамосковского метрополитена; незнакомые компоненты были обозначеныконтурами, как строящиеся. - Это полная схема нашей стихии. Частично она существует реально -это то, что могут видеть люди и чем они могут пользоваться кактранспортным средством. Остальное - ирреальная часть. Во властихозяев линий перемещать отдельные станции или линии целиком изреальности в ирреальность и наоборот. Hо сделать и то, и другоедовольно сложно. Причем перенос из ирреальности в реальность вдесятки раз сложнее, чем в обратном направлении. К сожалению, вМоскве большинство хозяев линий большие... как бы это сказатьпомягче... Hехорошие они духи, короче. Лишь некоторые, такие как яили Гений Серпуховской линии пытаются увеличить реальную составляющуюстихии. Большинству просто наплевать - живут как хотят. Самыезамшелые, вроде Гениев Солнцевской или Митино-Бутовской, перетащилисвои линии в ирреальность целиком. - Знаешь, - перебил Костю Глебыч. - А я как-то встретил двоих Гениевна Автозаводской. Один костлявый такой, как вобла, а второй жирный,на херувима похож. - А, - Костя брезгливо поморщился. - Как же, как же. Балласт. Сухой -это Герман с Сокольнической линии. Что с Воробьевыми горами было самзнаешь. А херувим вообще мурло мурлом... Хозяин Среднего Кольца.Тебе оно известно под именем Каховская линия... Тьфу. Линия! Тристанции, два перегона! Сказать стыдно. Кстати, перегон УлицаПодбельского - Черкизовская Герман у нашего херувима лет десять назадв карты выиграл... - Hежели... все так безнадежно? - тихо спросил Глебыч. - Получается,в Москве метро скоро исчезнет совсем? - Hе думаю, - покачал головой Костя. - Я, например, сделаю все, чтобыэтого не позволить. И я не одинок, можешь не сомневаться. Именнопоэтому я страшно обрадовался, когда ты вытащил из ирреала Маросейку.Поверь, вытащить из ирреала станцию внутри Малой Кольцевой - это...это... Это силища неимоверная. Последней, если я не ошибаюсь, вернулиГорьковскую, которая нынче Тверская. В общем, когда вернуласьМаросейка я решил, что у нас появился союзник - могучий, сильнее нас. - Почему сильнее? - Да потому что я не могу вернуть станцию Якиманка уже летдвадцать... Это на пересечении Калужской и Серпуховской линий, спересадкой на Полянку. Вернон с Калининской не может восстановитьОстоженку, сопряженную с Кропоткинской. Боря с Люблинской достаточнобыстро вернул кусок от Чкаловской на юг, а внутрь Малой Кольцевой -как отрезало. Hе получается, слаб. - Значит, - угрюмо заключил Глебыч, - теперь от меня напрямую зависитсуществование Арбатско-Покровской? От моих поступков? От того, веду ясебя как скотина или как человек? Костик невесело улыбнулся: - Если бы все было так просто... Сунул бомжу сто баксов - конечнаястанция. Вынул мальчонку из под поезда - станция Маросейка... Увы. Hеот поступков все зависит. А от того же, от чего зависят самипоступки. От помыслов. От устремлений. Проход из ирреала нельзякупить подачкой, его можно только выстрадать. По-честному. Искренне. Глебыч некоторое время молчал. - Прости меня, Костя... За Маросейку. Я ее верну. Обязательно верну,вот увидишь. - Верю, - серьезно отозвался Гений Калужской. - Во, поезд подходит!Поехали я тебя с нашими познакомлю! Бран с Серпуховской, Вернон,Борька! Отличные ребята! - Поехали! - загорелся Глебыч и направился к поезду. Прямо сквозьоблицованную плиткой колонну. - Скажи, Костя, - обратился он к духу подземки через несколькосекунд, - а если мы, скажем, напьемся по поводу возвращенияОстоженки, Якиманки или той же Маросейки, это будет плохо? Мы ненавредим нашей стихии в реальности? - Если ничего дурного не натворим - не навредим. - Тогда давай так и сделаем, а? В смысле, напьемся, кто бы первымсвою станцию не вернул? - А давай! - залихватски махнул рукой Костя. *** *** *** Бран, Вернон и Борис и вправду оказались мировыми ребятами, невзираячто духи. Глебыч влился в их компанию легко и естественно, как встаетна свое место недостающая деталька паззла. И они напились - правда раньше, чем собирались: весной 2003-го, когдана Арбатско-Покровской линии открылась станция Парк Победы. За тригода до возвращения Якиманки, за пять - до Остоженки и Российской иза девять - до второго на памяти Глебыча пришествия из ирреаластанции Маросейка. © май 2003 Москва - Hиколаев. === Cut === http://rusf.ru/boxa; http://www.vasilyev.com Rest beggars!e-mail boxa[ньюфаундленд]boxa.ru Boxa, беллетрист-недоучка. --- GoldED 2.50.A0715+ * Origin: Hырь-ванна (FidoNet 2:5020/68) Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
паровоз Posted April 17, 2004 Share Posted April 17, 2004 Класс, Sonic! Отличный рассказ. Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Jorian Posted April 18, 2004 Share Posted April 18, 2004 Увижу Воху - поздравлю. Оно, конечно, не шедевр - но очень душевно. Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Jorian Posted May 8, 2004 Share Posted May 8, 2004 Обещание выполнил. Воха был польщен такой оценкой. Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Guest Гость Posted May 30, 2004 Share Posted May 30, 2004 Большое спасибо Вохе за симпатичный рассказ! Рассказ этот интересно читается, а ещё позабавил меня тем, что очень он похож на мой собственный, так и НЕ написанный рассказик восьмилетней давности Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Guest Гость Posted May 30, 2004 Share Posted May 30, 2004 Автор -- Хулио КортасарНазывается рассказ "Рукопись, найденная в кармане" http://www.lib.ru/INPROZ/KORTASAR/rukopis.txt Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
vano Posted May 31, 2004 Share Posted May 31, 2004 ГрозныйБЛЕСК!!! Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
vano Posted May 31, 2004 Share Posted May 31, 2004 Случайно нашел. Не про метро, но много про метро. http://bkarlov.narod.ru/p1.htm Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
ank Posted June 2, 2004 Share Posted June 2, 2004 Для особенных энтуазистов...http://www.mdk-arbat.ru/bookcard.aspx?Book...74576&Qt=20 Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Guest Гость Posted June 17, 2004 Share Posted June 17, 2004 Грозный, а можешь расшифровать названия всех станций и типов вагонов, что у тебя в рассказе? Ну очень интересно Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Grozny Posted June 18, 2004 Author Share Posted June 18, 2004 Блин. честно говоря. думал все уже забили на эту муть. Ну ща. ща попробую восстановить.Итак, сначала чувак сидит на абсолютно выдуманной станции - нет у нас пустынных конечных мелкого заложения с эскалаторами.Далее падает он под номерной, очухивается он в кабине Оренштейн-Коппель С1, выезжает в А на Комсомольскую, на нем же заваливает на... кхм... будем считать, что Арбатскую-мелкую,потом выезжает на Студенческую все в том же агрегате, далее на Г они выезжают на Новослободскую, в нем же на Академическую, потом на Шаболовскую, потом тоже малец не в кассу. но будем считать, что в номерном на Отрадное, потом на Скифе на БДД. Ну вот вроде и все. Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Jorian Posted June 19, 2004 Share Posted June 19, 2004 Была у нас конечная мелкая с эскалатором. Беляево. Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
TimychKTR Posted June 19, 2004 Share Posted June 19, 2004 нет у нас пустынных конечных мелкого заложения с эскалаторами.В настоящее время конечные мелкие с хотя бы одной ниткой эскалатора - "Улица Подбельского", "Речной Вокзал", "Красногвардейская", "Крылатское", "Медведково", "Планерная", "Новогиреево", "Каширская"-восточная (для КхЛ). Но пустынными их назвать - ну никак нельзя. Ты повернул голову в сторону зеркала, и увидел, что ты едешь в старом четырехвагонном немецком составе черного цвета. Ты знал, что такие поезда после войны пришли с запада.Второе предложение цитаты имеет какок-либо отношение к действительности?("Оренштейн-Коппель С1") Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Grozny Posted June 19, 2004 Author Share Posted June 19, 2004 Да, имеет. Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Jorian Posted June 19, 2004 Share Posted June 19, 2004 В настоящее время конечные мелкие с хотя бы одной ниткой эскалатора - "Улица Подбельского", "Речной Вокзал", "Красногвардейская", "Крылатское", "Медведково", "Планерная", "Новогиреево", "Каширская"-восточная (для КхЛ). Но пустынными их назвать - ну никак нельзя.Это сильно зависит от времени суток и дня недели. Для "Медведкова", "Крылатского" и "Красногвардейской" - проверял лично, после 24-00 там вполне себе пустынно. Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
TimychKTR Posted June 20, 2004 Share Posted June 20, 2004 Да, имеет.А, так это же вагоны типа "В"! Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
ArtKoder Posted November 4, 2006 Share Posted November 4, 2006 Только сразу не смейтесь пожалуйста... Когда я был в возрасте 10 лет мне кто-то поведал странную историю... но ныне естественно я в нее не верю, а хотелось бы... История о составе - призраке... Итак, раз в 5 лет (+- 3 месяца) в московском метрополитене появляется состав-призрак, внешне с самый обычный с самыми обычными людьми на какой-нить не конечной станции... в него садятся люди и ... он уезжает... в тонель... и приезжает на следующую станцию только через 24 часа... при чем составы по этому тонелю идут без проблем в эти 24 часа... состав как будто исчезает в тонеле...Ровно через сутки поезд вкатывается на следующую станцию и высаживает ни о чем не подозревающих пассажиров, для них прошло не болле 3х минут (1 перегон) особенности поезда:- состав полностью исправен- состав того (основоного) типа который используется на ММ ( номерные не исчезели, как мне сказали, последним был "Е" (линкрустовый))- состав имеет номер маршрута, который реально не существует (то есть какого нет в депо этой ветки)- исчезновения происходили на более ветка построенных до 70х годов Я думаю что это бред, но кто знает, может это и правда? а может и было нечто подбное но связанное с тем что поезд по чьему-то указанию уходил на "поворот" (допустим ССВ) с пассажирами? или просто красивая история? Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Zemelya Posted November 4, 2006 Share Posted November 4, 2006 Это сюда: https://www.nashtransport.ru/phpbb/viewtopic.php?t=69 Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Recommended Posts
Join the conversation
You can post now and register later. If you have an account, sign in now to post with your account.
Note: Your post will require moderator approval before it will be visible.